Ирина Успенская - Разрушитель [недописано]

— Все будет хорошо!

Девушка поцеловала его в щеку и, подхватив корзину с грязным бельем, ушла.

Саш некоторое время еще сидел на полу, невидяще уставившись на лицо Ирия, а затем, решившись, направился к столу, возле ножки которого стоял деревянный поднос. На нем углем был нарисован портрет улыбающегося Лиса. Слуга взял небольшой перочинный нож и нацарапал на подносе несколько букв, затем водрузил поднос на камин портретом Лиса вперед и продолжил уборку.

Мила, прижимая к животу корзину, быстро шла в сторону прачечной, по ее щекам текли слезы. Так как этим коридором пользовались только слуги, то и факелов здесь было не больше чем требовалось, чтобы едва освещать проход. Поэтому убийцу она заметила только когда ладони сомкнулись на ее шее.

Турена Виктория перехватила когда он шел в свои покои после тренировки. Красный, потный, и расстроенный до дрожащих в голубых глазах слез.

— Что случилось? — Алан нахмурился и, остановившись напротив сына положил обе руки ему на плечи, тот только головой мотнул и отвел взгляд. — Турен Ли Алан! Что случилось?

— Они меня не понимают, — он поднял глаза. — Не понимают, что я говорю. — Тур нервничал и как всегда в такие моменты во рту у него была "каша". — Мы тренировались пять на пять, капитан поставил меня командиром, а они не понимали мои команды и… смеялись.

— Смеялись? — нахмурился Алан.

— Не в глаза. Потом, в бане, я слышал.

Виктория сильнее сжала его плечи, в очередной раз проклиная бандитов, которые отрезали мальчишки кусок языка.

— Сын, — Алан постарался говорить спокойно и убедительно. — Ты самый смелый и достойный человек, из всех кого я знаю. Но людям свойственно видеть только то, что сверху. Ты никому ничего не должен доказывать.

— Я не хочу, чтобы ты во мне разочаровался.

— Турен, мне ты уже все доказал. — Алан на мгновение прижал сына к груди. — То что нас не убивает, делает сильнее. Запомни это. Знаешь, что я подумал, — он увлек Турена за собой в сторону покоев Валии. — Тебе нужно тренировать выдержку, чтобы ничего не могло заставить сильно нервничать. Есть всевозможные практики. Плюс упражнения для речи, — Виктория кое-что еще помнила. Средний сын долго не выговаривал некоторые звуки и они много занимались с логопедом и дома. — Хочешь, я поговорю c Алвисом, чтобы он позанимался с тобой?

Турен отрицательно помотал головой.

— Я лучше кира Мэтью попрошу. — Парень постепенно успокаивался. — Брата Алвиса я боюсь.

— Я тоже.

— Правда? — Тур недоверчиво смотрел на герцога.

— Правда. Он умен, непредсказуем и ведет игру на нескольких направлениях. Я не могу его просчитать и это меня пугает. Он опасный противник. Очень опасный.

— Он не предавал отца, — тихо произнес Тур. — Мэтью Гарнер ошибается. Брат Алвис бился на стенах рядом с отцом. Когда он провожал нас, он был ранен, но не ушел.

"Значит, ему что-то было нужно" — подумала про себя Виктория, но вслух этого не произнесла.

— Ты хочешь проведать кирену Валию?

Алан задумчиво посмотрел на сына, останавливаясь у покоев герцогини.

— Тур, а отчего ты не называешь ее мамой?

Парень замялся и словно нехотя ответил:

— Я называл, когда был маленьким и она возилась со мной, а потом у меня появилась нянька, наставники. Мы стали меньше общаться и я начал называть ее как они. Привычка. — Он пожал плечами, а затем остановился и не глядя на герцога, добавил: — Знаешь, я ведь путешествовал с отцом, к нам приезжали гости, никто не относится к детям как ты.

— Как?

— Как горец или селянин. Среди аристократов это не принято. Отец всегда говорил, что сильная любовь делает слабым и уязвимым.

Виктория усмехнулась. Да, герцог был прав, но… она такая какая есть и ничего менять не собирается.

— Смирись, — зловеще прошипел Алан, выпячивая глаза и оскалив зубы он протянул дрожащие руки к шее Турена. — Я буду вечно находиться рядом и любить тебя…

— Я смирился, — озорно сверкнул глазами Тур и хихикнул.

— И попробуй все же сказать "мама".

— Кир Алан! — к ним бежала Светика. — Утречка доброго! Что же вы не предупредили? Я распоряжусь, чтобы принесли напитки! А кирена Валия уже встала! Тур, она всегда такая молчаливая? Ой, кир Турен! — она добежала и присела в реверансе.

Алан и Тур улыбнулись.

— Доброе утро, Светика. Доложи о нас кирене. Как у тебя дела?

— Ужас! Слуги совсем разбаловались! Но я их быстро научу строем ходить и песни петь!

Турен прыснул, а Алан рассмеялся, услышав из уст Светики любимую фразу Хвата.

— Кирена тебя хорошо приняла?

— Да я ее вчера и не видела, а сегодня утречком вот только воду принесла, но мне кажется, она меня и не заметила. Смотри словно мимо, — шепотом закончила она.

Вот и повод!

— Я вас познакомлю.

— Совсем она бедненькая, кир Алан. Ее подкормить надобно, что же это за кирена такая худая? Вот кирена Литина, та настоящая женщина! И, — она понизила голос, — нарядов бы ей поболее. Да прикажите, дров выделить.

— Светика, для этого есть управляющий крепостью. С ним и договаривайся. А насчет нарядов я распорядился, — нахмурился Алан.

— Ага, вы такой щедрый! Кир Алан, а на свадьбу ко мне придете?

— Светика! Какая же свадьба и без меня? Мы все придем!

Турен серьезно кивнул, и девушка засияла пуще прежнего. Она распахнула двери и они вошли в большую комнату с камином. Было тепло, потрескивали дрова, горели свечи. Диван, стол, два кресла, синий ковер на полу, тяжелые плотные шторы на окне. Чистенько и уютно.

— Садитесь, садитесь, — засуетилась Светика. — Турен, а ты к огню сядь, а то потный весь, еще застудишься. Я сейчас, я быстренько!

— Какая она… шумная, — тихо проговорил Турен подтаскивая кресло к огню. — Я уже и забыл.

— Да, Светика всколыхнет местное болото.

Алан вытянул ноги и задумался. Разговор предстоял непростой и как его начать он не знал.

— Турен, тою мать хочет сватать брат Чех.

Тур молчал, глядя на огонь.

— Я не буду давить, но если она согласится…

— Соглашусь, на что, кир Алан?

В комнату вошла Валия и мужчины поднялись. На ней было надето все тоже зеленое платье, но поверх него накинута длинная меховая безрукавка, на ногах меховые полусапожки, такие же как носил дома Алан. Герцог склонил голову, Турен подвинул матери кресло в которое она грациозно опустилась.

— Доброе утро… мама.

— Доброе утро, кир Турен, — Валия нежно улыбнулась.

Неисправима! Неужели не видит, как мальчишке не хватает ее объятий? Виктория едва сдержалась чтобы не высказаться. Это было неправильно! В груди вновь поднялась неприязнь к этой холодной красавице. Пусть бы она вышла замуж за Чеха и исчезла из их жизни!

— Я зашел узнать, как ваше драгоценное здоровье, — не удержался Алан от шпильки. — Вы вчера пропустили ужин, Эвелин сказала, что вам нездоровится. Лекарь приходил?

— Ничего страшного, общая слабость.

А может у нее проблемные дни? Господи, какое счастье что я мужчина, подумала Виктория. Хоть об этом не надо думать в чертовом средневековье!

— Вы довольны апартаментами?

— Своими покоями, — перевел Тур. Он сидел набычившись и смотрел на огонь.

— Да, благодарю вас. И за ткани спасибо, но не стоило…

— Мама! — Тур вскочил на ноги. — Может хватит уже притворяться… обиженной приживалкой? Если тебе здесь так с нами плохо, то выходи замуж за брата Чеха! Надоело!

Он выскочил из комнаты с такой силой хлопнув дверями, что на камине погасли свечи. Валия дернулась, но не встала, опять застыв мраморной статуей.

— Вы действительно так глупы, кирена? Или это маска которую вы носите, чтобы вызвать у окружающих жалость? — не выдержал Алан. Ему хотелось удушить эту непрошибаемую ледышку. — Неужели вы не видите, что он ждет от вас любви? Или вы не способны даже на это, любить своего ребенка? Не способны или не хотите? — задумчиво продолжил он. — Вы не замечаете, что Турен хочет видеть вас другом, хочет чтобы вы блистали, чтобы он мог гордиться вами стоя рядом? Не видите, что вы отталкиваете его своим глупым поведением?

Алан сидел на диване и наблюдал за женщиной. Она выпрямив спину, не мигая смотрела в стену. Она хоть слышит, что он говорит?

— Если бы не Тур, я бы палец о палец не ударил ради вас. Вы словно вмерзшая в лед статуя, которой не нужна ни помощь, ни любовь, ни дружба.

В комнату вошла Светика с подносом. Румяная, улыбающаяся, живая. На ее контрасте Валия показалась Виктории еще более чужой и отдаленной.

— Ой, доброго утречка, кирена Валия. Что же вы не позвали помочь вам одеться? А где Турен? Ой, кир Турен? — Она поставила поднос на столик и споро налив в чашки горячий напиток из медного чайника подала одну чашку Алану, а вторую поставила на столик перед Валией, затем, бросив на нее жалостливый взгляд, поставила рядом с чашкой тарелку с маленькими булочками.